Виллер Оливейра: «И тогда я очень сильно ударил Янбаева. Это было в автобусе, и мы сломали два сиденья»

Легионеры в первом российском дивизионе — это отдельная, и не всегда веселая история. Бразилец Виллер Соуза Оливейра выступал за «Анжи», «Динамо» Брянск, «Луч» и «Орел», а через десять лет дал еженедельнику «Футбол» сногсшибательное интервью, после которого вы поймете, что это такое — команды российской провинции в начале 2000-х.

Цирк и «Барселона»

— До профессионального футбола вы работали в цирке. Расскажите поподробнее.

— Вся моя семья работала в цирке. Два брата и сейчас в цирке – в чилийском. Еще один — в Форталезе. Моя мама ушла с арены 15 лет назад. Папа умер в 2010 году. Он был клоун и акробат. Я запомнил, что, когда мне было 9 лет, я помогал родителям продавать конфеты, апельсины внутри цирка. И я тоже был акробатом и клоуном. Но как клоун я был страшный — никто не смеялся. Для меня это было просто ужасно. После этого я сказал: «Не хочу работать на арене, это не мое дело».

— В цирке какие-то деньги получали?

— Папа и мама не давали нам деньги, потому что мы были маленькие. Тогда об этом не думали. Просто мы с братьями хотели помогать родителей. И думали о футболе. Иногда просили деньги на мяч. Я был счастлив, когда папа подарил мне настоящий футбольный мяч. Зарплата у отца была маленькая, а в доме росло восемь детей. На нас постоянно ругались, потому что играли в футбол, ломали все дома. Чаще мы играли во дворе, но для меня любое место было — футбольное поле. Я и мои три старших брата гоняли мяч на улице, в цирке, били пенальти, играли один на один, два на два. Так все начиналось.

— Как получилось попасть в профессиональную команду?

— В 15-16 лет у меня появилась мечта стать профессиональным футболистом. Все, кто меня видел с мячом, говорили, что я сильный игрок. В первый год выступал в чемпионате района. Мы попали в финал. Мне было 16, и меня признали лучшим игроком чемпионата. Финал смотрел президент «Итапикоко». Мы уступили 1:2, но я забил. Когда матч закончился, президент подошел ко мне прямо на поле и спросил, откуда я, кто мои родственники. Я сказал, что работал в цирке. Он удивился: «Как такой игрок может работать в цирке?» Он поинтересовался, хочу ли я играть в его команде, и мы подписали контракт. Я пошел домой и сказал родителям об этом.

Отыграл отличный сезон там, и меня юниором купил «Жувентус» из Сан-Паулу. В «Жувентусе» мной интересовались «Сан-Паулу», «Коринтианс», «Португеза». Но президент просил много денег, и все отказались платить столько за неизвестного игрока. Президент мне сказал: «Не хочу тебя продавать, потому что уже есть предложение от «Барселоны». Не знаю, почему не получилось. После того как он меня никуда не продал, я очень обиделся, бросил свой контракт и уехал домой в Форталезу.

Александр Григорян: «Сами по себе заработные платы не играют в футбол. Играют характеры, умения и навыки»

— «Барселона» вас сама не искала потом?

— Нет. Но мой друг из «Жувентуса» Тьяго Мотта поехал в «Барселону». Он был младше меня. Еще в «Жувентусе» играли Луизао и Алекс. Мы выступали вместе два года и дружили. После того как мы разъехались, я разговаривал только с Алексом. С остальными потерял связь.

— Как же вас занесло в Россию?

— Меня нашел один известный агент из Рио-де-Жанейро. Он спросил: «Хочешь играть в России? Это далеко, и там холодно, но там большие деньги». Я согласился. Познакомился с Арсеном Минасовым через бразильское агентство, которое меня отправило в Россию. Мой агент показал ему ролик, Арсен сказал: «Очень хороший игрок. Давай его в Россию». Он по-испански хорошо разговаривает. Легко было с ним общаться. Вначале я попал в «Крылья Советов», провел несколько игр за них. Эти матчи смотрел президент «Анжи». «Крылья» предлагали не слишком большие деньги. Президент «Анжи» сказал: «Виллер, ты мне очень понравился. Мы хотим тебе предложить контракт на пять лет». Так и получилось. Минасов сначала очень много помогал, покупал теплую одежду. А после того как я подписал контракт с «Анжи, он уже мало со мной разговаривал.

Деньги, лезгинка и «полный Кавказ»

— Говорят, в Махачкале вы с ходу попали на свадьбу.

— Да, меня пригласил Арсен Акаев. У меня есть фотографии. Смотрю на них и смеюсь! Никогда до этого не попадал на мусульманские свадьбы. Там бросали деньги в мужа и жену. Все валялось на полу. Я спросил: «А почему они бросают, и никто не ловит?» Я помню, что взял деньги и положил в карман. Мне сказали: «Нельзя» — «А почему? Им бросают деньги, а никто не берет». Сказали, что это деньги молодоженов. Поэтому я достал деньги и бросил свои.

— Лезгинку танцевали?

— Меня поставили в центр, где были жених с невестой. Я не понимал, чего от меня хотят. Помню, нашли человека, который говорил на португальском, и он попросил, чтоб я танцевал лезгинку или любой другой танец. Я начал махать руками налево-направо, и все смеялись. И тогда я станцевал самбу, все офигевали: «О, так красиво!»

— В Дагестане тогда было небезопасно.

— Я вначале не знал о войне. Знал только, что был конфликт с Чечней. Когда туда приехал, для меня Махачкала была, как Москва. Не помню, чтобы стреляли. Помню только, как-то тренировались и я услышал: «Бум!» Мы остановились, но нам сказали, что там далеко идет война. Три с половиной года я там жил — было все нормально.

— Вы там на охоту еще попали. Что за история?

— Там все неудачно закончилось. Мы поехали отдыхать далеко от Махачкалы, все стреляли и убили птицу. Я тоже попросил дать пострелять, но не знал, как это делается. Ружье было большое, и когда я стрелял, приложил приклад к лицу. При выстреле отдачей мне попало прикладом в зуб. Было много крови, и меня увезли в больницу.

— Невесело. А язык как учили?

— Мне мешало, что я ничего не понимал. У нас собрания проводили каждый день, и для меня они были, как школа. Там говорили, как играть, смотрели ролики своих матчей, соперника. Я часто слышал слово «право» и спросил переводчика, что это. Я тогда взял бумагу и ручку и начал записывать русские слова и перевод. И так каждый день по чуть-чуть учил. Начал разговаривать, когда набрал много слов.

— Что поражало в Дагестане?

— Много девушек с закрытым лицом — я даже испугался сначала. Но меня там все любили. Называли не Оливейра, а Алибек. Когда ездил на рынок с переводчиком, на меня все смотрели: «Смотри, негр!» Я не понимал, что это. Еще мне кричали: «Алибек, привет! Ассалам алейкум!» Мой переводчик просил отвечать: «Ва аллейкум ассалам».

— Болельщики делали подарки?

— Мне дарили кинжал, мусульманскую одежду, папаху. Пара семей меня звали домой. Надо было заходить без кроссовок — традиции. Был на свадьбе болельщика и на дне рождения.

Осман Кадиев: «Так и запишите: это я убил Джона Кеннеди»

— Шутки в футбольных командах — обычное дело. Как шутили над вами?

— Они смеялись, когда я говорил на русском. Сказали, что я разговариваю, как кавказец. В Брянске даже пугались! Говорили, что разговариваю, как полный Кавказ. А в Махачкале больше хотели узнать, как материться по-португальски.

Сломанная челюсть и интервью с самим собой

— Как вам тренеры в «Анжи»?

— Ткаченко меня вообще не любил. Говорил, что я не тот футболист, который должен играть в «Анжи». Что я его не слушаю. А как я могу услышать его, если меня даже не спрашивают? Тренер должен быть другом игроков, чтобы каждый его любил. Поэтому команда вылетела, он на меня плохо смотрел. Человек чувствует, когда его не любят. Разговаривал со мной громко и пренебрежительно. Тогда мне было трудно, потому что переводчик был только на тренировках.

— С партнерами по команде проблем не было?

— Была одна проблема с Баматовым. В Новогорске на сборах он прыгнул на меня. Я спросил, зачем он так сделал. Он обиделся и начал меня бить. Я ударил его, попал в глаз – пошла кровь. После этого он ждал меня в гостинице. Когда я зашел, он ударил меня и сломал челюсть. Три месяца я не то что не играл, вообще ничего кушать не мог, только воду пил. Восемь килограмм тогда потерял.

— С Баматовым мирились?

— После этого меня отправили в Махачкалу. Помню, врач не сделал укол, и я вообще не мог открыть рот. В клубе решили, что Баматову нужно поехать домой. Два месяца он не тренировался с нами, а мне сказали, что он должен тебе отдать 12 тысяч долларов — я потерял три месяца без игры, потерял премиальные. До сих пор не отдал. Мы же с ним не разговаривали полгода, но потом он вернулся в «Анжи». Были нормальные отношения без разговоров — только доброе утро, добрый вечер.

— С кем тогда общались?

— В первый год я вообще не разговаривал на русском. Каждый день звонил домой, чтобы пообщаться с родными. Уйму денег тратил, интернета не было, и я ходил в кабину с телефоном. Меня спрашивали, почему я не вернусь обратно. Объяснял, что тут все хорошо, хочу играть за границей, хочу зарабатывать деньги, могу стать богатым. Через полгода я купил видеокамеру. Как-то после тренировки я поужинал и пошел в комнату: включаю телевизор и вообще ни хрена не понимаю. И тогда я включил свою камеру и начал брать у себя интервью: «Привет! Как дела? — Все нормально». Все это было на португальском. В самом конце интервью я сказал: «Если я не буду учить язык, я здесь умру или убью себя сам». Когда приехал на отдых, то показал эту запись матери.

Виллер Оливейра

— Как она отреагировала?

— Спросила: «Ты что с ума сошел? Ты дурак что ли? Зачем ты себя спрашиваешь?» Я ответил: «Мама, если я не буду учить русский, то с ума сойду». Очень трудно было в первый год. Раньше была семья, все рядом. А в Махачкале живу один в комнате. Это похоже на тюрьму.

Алкоголь и платный собутыльник

— Стали пить?

— Честно? Да. Когда был в Бразилии, я не пил. А тогда стал пить пиво «Балтику №7». Чтобы с ума не сойти. Пил очень много. Каждый день. Когда я приехал домой, мама меня не узнала: «Виллер, почему ты так много пьешь?»

Джамал Дибиргаджиев: «Когда забил шестой мяч в дебютном матче, наш защитник сказал: «Хватит, я уже устал бегать поздравлять тебя»

— Пили в одиночестве?

— Когда мы ездили с переводчиком, я нашел друга. Он был таксистом. Иногда я ему платил деньги, чтобы он пил со мной. У меня не было никого. Я звонил переводчику и просил связаться с ним: «Сколько будет стоить, чтобы он просто сидел со мной 4-5 часов?» Мы сидели, пили пиво. Мне как раз тогда сломали челюсть. Жил почти один, не хватало друзей, семьи. Было плохо. Ты представляешь, я платил мужчине, чтобы он просто сидел со мной!

— Да, это странно.

— Он говорил: «Я должен работать» — «Нет, не надо работать. Сколько ты заработаешь за четыре часа?» Человек говорил: «Одну или две тысячи». Давал ему три тысячи, и он сидел со мной.

— С другими игроками были хорошие отношения?

— Со всеми футболистами, с которыми играл, у меня хорошие отношения. Они мне как друзья, братья. Если у Будуна Будунова есть возможность приехать в Бразилию, то я приглашаю его в свой дом. Помню, у одного игрока была проблема. На тренировке он столкнулся с сыном кого-то из руководства. Президента или вице-президента. Тогда я еще не знал об этом. Знал только, что он богатый. Охрана зашла на поле, чтобы меня ударить. Говорили, что убьют меня за то, что я тронул его. Будун Будунов вообще их не пускал.

— Ого!

— После этого Гаджи Гаджиев устроил собрание между мной и этим человеком. Мы помирились, обнялись. Все было нормально.

— Гаджиев вам понравился?

— Гаджиев – учитель, профессор. Как папа. Очень спокойный, серьезный. Негромко разговаривает. Всегда объяснял, что мне делать. Я читал в интернете, что Гаджиев про меня сказал: «Играет как бог, но только для себя». Может, я был маленький и очень индивидуальный. Поэтому, наверное, он так решил. Но всему, что у меня сейчас есть, меня научил Гаджи Гаджиев.

— Почему ушли из «Анжи»?

— Мы играли в первой лиге. Я видел, как «Динамо» Брянск выступало в Махачкале. В пас, технично. Я сказал себе, что для меня мечта быть в такой команде. Сделал ролик со своей игрой. Отдал его директору Александру Петровичу. Помню представился: «Меня мало ставят, буду проситься в аренду и хочу играть в вашей команде». Он сказал: «А у тебя есть, что показать нашему президенту?» Я ему отдал этот диск. Через три дня мне позвонили и пригласили в Брянск. Мы поговорили с президентом «Анжи», и меня отпустили.

Семья в Брянске

— С расизмом доводилось сталкиваться в России?

— «Анжи» купил бразильского нападающего Робсона. Высокий, быстрый левша. На тренировках Янбаев Робсона называл обезьяной: «Давай пас, обезьяна, б…» Тот меня спросил: «Что это такое обезьяна?» Я ему объяснил, что это значит по-португальски. «Они меня так называют?» Он сильно обиделся. Янбаев, когда о чем-то просил Робсона, а тот ему отказывал, тоже называл его обезьяной. Я ему говорю: «Зачем ты так делаешь? Человек далеко от дома. Далеко от ребенка, жены. Он почти один». Он мне сказал: «Это не про тебя». Я ему ответил: «Он мой друг. Если ты называешь его обезьяной, значит, называешь и меня». И очень сильно ударил его. Это было в автобусе, мы тогда сломали два сиденья. Нас Гаджи Гаджиев за это оштрафовал. Климат в команде был уже не очень хороший, и поэтому я и просился в аренду.

— Янбаев извинился?

— Да, когда прошло некоторое время. Мы извинились друг перед другом. Отношения уже были не те, но на тренировках и во время игры все старались забывать.

— Что в брянском «Динамо», все получилось так, как хотелось?

— Когда я приехал туда, «Динамо» было на 22-м месте. Президент сказал: «Если будешь хорошо играть и наша команда не вылетит, мы купим тебя». Мне дали сразу 40 тысяч долларов. Тогда пришли Жан Були, Сантос Жуниор. Мы много выигрывали и остались в лиге. Я уже хорошо разговаривал по-русски. А после тренировки я общался с Жуниором и Були. Мы собирались дома, играли в видеоигры. Отношения были в «Динамо» уважительные, но мы больше общались втроем.

— Уже не пили?

— В Брянске все было по-другому. У меня был свой телефон, не нужно было идти в телефонную кабину, чтобы звонить родителям. В «Динамо» я пошел на меньшую зарплату, но заработал больше. В «Анжи» я получал 6 тысяч долларов и 4 тысячи – премиальные. Но я не играл в составе постоянно, и мы мало побеждали. Если играл и побеждали – было 10 тысяч долларов. В Брянске был месяц, когда мы выиграли четыре матча. Премиальные — 2 тысячи за победу, одна — за ничью. Только премиальных было 8 тысяч и зарплата — еще четыре.

— В Брянске вы познакомились с русской женой.

— После игры мы втроем с ребятами поехали отдыхать в клуб. Когда пошли покупать билет, она стояла на улице. Увидел ее и сразу полюбил. Волосы у нее были красные. Сразу ей сказал, что она самая красивая девушка, которую видел в жизни. Я вообще не боялся. Предложил зайти в клуб с нами, заплатил за билет. После этого стали общаться, появились отношения. Сначала не говорил ей, что я игрок. Сказал, просто приехал отдыхать из Бразилии.

— Когда она узнала, что вы футболист?

— Я ее пригласил на свой матч. Она спросила: «Зачем?» Ответил, что буду играть. «Ты сказал, что просто здесь отдыхаешь». Объяснил, что не хотел говорить все сразу.

— Через какое время поженились?

— Мы не женились. Просто были вместе. Через четыре или пять месяцев решили завести ребенка.

Артем Макаров: «Фанаты в Италии орали мне: «Мы тебя найдем, мы тебя убьем!»

— Сейчас поддерживаете связь?

— Нет, с ребенком не общаюсь. Она обиделась и не хочет этого. В 2009-м она приехала ко мне в Бразилию, пытались все наладить, и что-то не получилось. Она вернулась обратно в Россию. До этого мы говорили по скайпу. В Бразилии я встретил свою жену, с которой сейчас и живу. Девушка узнала об этом и, возможно, обиделась. Сейчас моя бывшая нашла мужа, и у них теперь дочь. Со своим сыном уже не говорил четыре или пять лет.

— Если в Брянске было все хорошо, почему отправились в «Луч»?

— В следующем сезоне с «Динамо» было что-то не то. Президент решил меня отдать, чтобы купить 5-6 футболистов. Меня продали за хорошие деньги. Старый президент умер через год, остановилось сердце. Он меня очень любил. Помню говорил мне: «Виллер, пока я буду президентом. Ты будешь здесь всегда».

— С Сергеем Павловым отношения не сложились?

— Павлов — очень жесткий тренер. Просил слушать его, иначе не даст играть. Ему что-то не понравилось, и меня в дубль отправили. Последние 5 месяцев я там не играл. Попросился в аренду. Отдали в «Орел» — там была рядом моя девушка и сын. А Владивосток очень далеко — 8 часов лететь трудно. Как будто домой в Бразилию улетал каждый раз.

— В «Луче» у вас была самая большая зарплата?

— По тем временам да. Тогда я получал десять тысяч в неделю. Подъемные были 100 тысяч на руки.

Кража в самолете

— У вас не было проблем с полицией в России?

— Нет. Наоборот, помогли. Была проблема в полете. Мы летали на сбор с «Лучом». Я забыл кошелек в нашем самолете. В нем было восемь тысяч долларов. Когда вспомнил и вернулся обратно, кошелька уже не было. Я сказал работникам в салоне: «Мне не нужен кошелек, отдайте деньги». Мне сказали, что нашли кошелек, но без денег. Я говорю: «Были, были! Я только получил зарплату». Позвал полицию. Они начали делать свое дело. Выяснили, что девушка взяла кошелек и отдала другому человеку, а тот отдал пилоту. После четырех часов пилот признался, что взял деньги. Вернул только половину. Я сказал: «Здесь было восемь!» Они не признались, что кто-то взял еще четыре тысячи. Я уже устал. На следующий день проводился матч, я взял кошелек и ушел.

— В матче на Кубок России вы как-то выхватили мяч у Аджинджала и сами пробили неудачно пенальти. Что произошло?

— Во всех командах, где играл, я забил все пенальти. Решил тогда сам пробить. Взял мяч и впервые не забил. После этого вся команда и тренер на меня обиделись. Думаю, нельзя обижаться на такие вещи. В «Реале» Робиньо в каком-то матче тоже взял мяч и не забил. Никто на него не обижался. Все изменились в лице, тренеры на меня ругались. Потому что премиальные были – 11-12 тысяч, если пройдем дальше. Слава богу, что сыграли 1:1 в «Ростове». Дома выиграли 2:1.

— Вас оштрафовали?

— Нет, потому что команда прошла дальше. Мне заплатили, как всем. Была еще подобная ситуация в «Анжи». В матче с дублем ЦСКА был штрафной. Я всегда бил штрафные и пенальти. Здесь тоже взял мяч. Но человек, который бил штрафные, сказал: «Ты не будешь бить». Мы начали ругаться. Я начал разбегаться, но этот человек стал мешать. Сказал ему: «Блин, я буду бить». Я тогда забил очень красивый гол. Тот человек бегал за мной, чтобы обнять. Я ему не пожал руку, потому что он ругался на меня матом. Много чего плохого сказал.

— После того случая отношения с игроками «Луча» окончательно испортились?

— После пенальти все испортилось. Мы помирились, но потом только «Доброе утро — добрый вечер».

«Орел», странный матч и операция

— А потом был «Орел».

— Играл там 5 или 6 месяцев. А дали только первую зарплату – 7 тысяч долларов. Я не обиделся, потому что у меня уже были деньги в банке, и понимал, когда-нибудь нам все равно заплатят. Они остались должны мне 47 тысяч долларов. Арсен занимался этим, но через какое-то время сказал, что команда разваливается и деньги не получить, все уже пропало, с этим ничего не сделать. Он показал себя мужчиной и хорошим человеком. Он меня точно не обманул.

— В странных матчах участвовали?

— Я отдавал себя на все сто процентов, чтобы «Орел» не вылетел. В игре против «Кубани» обыграл четырех человек и забил гол. Счет до этого был 0:0. Я сделал сальто и пошел всех обнимать. Но четыре футболиста не были рады забитому мячу. Я думаю: «Как это можно? Нам нужно выиграть, а они не рады». Мы проиграли тот матч 1:2. Были еще 1-2 таких матча. Забиваю гол — проигрываем. Как-то в одном матче услышал, что мы должны проиграть. А я не хотел этого. Не хотел, чтобы «Орел» вылетел. Однажды был счет 0:0, угловой, а наш игрок взял мяч рукой — 0:1, проиграли. Что это за футбол?

Андрей Чернышов: «Наша команда в Казахстане перед началом сезона принесла в жертву барана. Потом вратари взяли его кровь и обмазали ею штанги ворот»

Мне рассказывали люди, имена которых я уже не помню: «Некоторые продают матчи». Я говорю: «Как так можно?» — «Это Россия, здесь все можно. Люди, которые знают, что команда вылетит, продают матчи». Я дал тогда обидное интервью, что тренер продал матч. Я честный игрок и себя не продаю. Футбол – мое любимое дело. В «Динамо» Брянск все было по-другому. Президент говорил: «Неважно какой счет, главное — не вылететь». Мы с 22-го места поднялись на 8-е. Шашлык жарили, отмечали.

— Почему уехали из России?

— После «Орла» поехал на сбор с «Аланией» в Турции. Жил и тренировался 15 дней, сыграл три товарищеских матча и забил четыре гола. Думал, все неплохо. А потом пришел Арсен Минасов и сказал: «Алания» не хочет тебя брать. Ты очень слабо защищаешься» — «Как я слабо защищаюсь? Я атакующий игрок. Забил четыре гола!» Месси или Неймар должны защищаться? Нет. Они только помогают. Для защиты есть Маскерано, Пике, Альба и другие игроки. Я играю в центре – в впереди. Я очень обиделся и спросил Арсена: «Только поэтому меня не берут? Если он хочет защитника, зачем я им нужен?» Арсен договорился о контракте в Литве. В первом матче я забил «Каунусу», и меня подписали на два года. После Литвы трансферами уже занимался сам. Были Белоруссия, Сальвадор, Польша, Гватемала, Бразилия.

— У вас отличная техника. Почему не удалось пробиться в большой клуб?

— Может быть, все дело в удаче. Я видел много футболистов, у которых есть меньше половины моих способностей, но они играют за большую команду. Наверное, не попал, потому что ушел из «Анжи». Если бы клуб сделал так, чтобы со мной приехал кто-то из моих родственников, то жизнь была легче. Я не был там счастлив, боялся. Когда человеку плохо, карьера не получается. Недавно «Манчестер Сити» купил Габриэля Жезуса. Он взял своих родителей с собой. Его жизнь прекрасна.

— Вы хотите вернуться в Россию?

— Моя кровь осталась в России. У меня там сын, ему 11 лет. Есть друзья в Москве. Моя мечта быть тренером в России. Буду учиться в родном городе Форталезе. Думаю, у меня все получится. Когда я получу лицензию, то хочу начать тренировать в России. Может, даже во второй лиге. Недавно разговаривал с директором «Динамо» Брянск. Я люблю этот город. Но пока рано говорить об этом. Пока я не закончил с футболом. Хочу играть до 40 лет. Мне сейчас 37. Много людей останавливаются в моем возрасте, потому что в свое время не думали о здоровье. Семь лет назад я перестал пить, сейчас чувствую себя, как маленький ребенок. Четыре месяца назад получил травму левого колена в любительском матче — неудачно поборолся за мяч и оступился. После этого врачи сказали, что нужна небольшая операция. Они меня спросили: «Виллер, ты еще хочешь играть в футбол профессионально?» Я ответил, что хочу. «Ты должен сделать операцию. Иначе колено не сможет выдерживать нагрузки». После карнавала будет операция. В июле-августе уже должно все быть нормально. Я вернусь в футбол.

Текст: Виталий Поморцев
Фото: Global Look Press

Поделиться:

Виталий Поморцев

Автор еженедельника «Футбол»

Футбол утром в вашей почте

Утренняя рассылка ftbl.ru - всё, что важно знать с утра

 

Загрузка...

Добавить комментарий

Войти с помощью: