Александр Точилин провел в «Динамо» практически всю карьеру и пережил с командой самые разные времена. Сейчас бывший капитан москвичей работает тренером в детской школе бело-голубых, но мечтает пойти на повышение. В интервью еженедельнику «Футбол» Точилин рассказал, как его вернули в большой спорт с мясокомбината, что могло вывести из себя Константина Бескова и почему Ярослав Гжебик – одна из главных ошибок «Динамо».
Теперь Юрий Жирков играет в «Динамо», а Александр Точилин тренирует детей. //Сергей Дроняев
Газзаев mode
– Уже пять лет как вы закончили карьеру и тренируете детей. За эти годы не было мыслей что-то в жизни поменять?
– Есть какие-то параллельные, нефутбольные проекты. Но они мне не очень интересны, потому что почти во всем, что не касается футбола, я полный профан. Пробовал заниматься ценными бумагами, биржей. Но оставлял все в итоге, на управление других людей. Жена у меня больше всем этим занимается.
– А вы живете в свое удовольствие и тренируете детей?
– Тренировать детей интересно, но это явно не предел моих мечтаний. Поверьте, это не самое благодарное занятие. Работать с детьми гораздо сложнее, чем со взрослой командой. Надеюсь, что рано или поздно какие-то сдвиги будут, сделаю в тренерском деле шаг вперед.
– За карьеру вы прошли через множество тренеров. На кого из них вы сейчас больше всего похожи?
– Наверное, мне ближе всех Виктор Евгеньевич Прокопенко. Я работаю с детьми с юмором, могу сам пошутить, даю им пошутить. Но здесь надо чувствовать грань. Если вижу, что дело переходит в панибратские отношения, сразу могу включить Валерия Георгиевича Газзаева.
– Прокопенко балансировал на этой грани?
– Он умел разрядить обстановку, когда у команды что-то не получалось. Помню, мы обыграли ЦСКА со счетом 3:2, а потом поехали играть в Нальчик на Кубок. Я не поехал, потому что был перебор желтых карточек. Ребята проиграли там – 0:2. На следующей тренировке стоим расстроенные. Прокопенко тоже поникший, говорит: «Ну что, проиграли Нальчику? Вылетели из Кубка России, да?» Все головы опустили, думаем, разнос сейчас будет. Прокопенко выдерживает паузу и продолжает: «Вылетели из Кубка? Ну и хрен с ним!»
Александр Точилин подбадривает Дениса Колодина. //Сергей Дроняев
Мясокомбинат
– Мой детский тренер на протяжении нескольких лет утверждал, что Точилин сидел в запасе школы «Тимирязевец», но в последний год засветился и чудом попал в Премьер-лигу. В этих словах есть хотя бы доля правды?
– Никогда не сидел в запасе, тем более в «Тимирязевце». Это школа даже не из высшей детской лиги. У нас на игру иногда по девять человек собиралось, дай бог состав наскребали. Бывало, даже брали ребят у младших возрастов, чтобы в меньшинстве не играть.
– В такой ситуации о большом футболе, наверное, можно было только мечтать.
– Мягко скажем, мало у кого из нас были какие-то предложения. Мы же не играли ни в юношеских сборных, нигде, нас никто толком не видел. Времена были тяжелые, можно сказать, голодные – все-таки 1991–1992 годы. Школу окончил, мне 17 лет, семья не очень богатая. Что делать? Надо идти работать. Мама воспользовалась связями и пристроила меня на Останкинский мясокомбинат.
– И что вы там делали?
– Ничего не делал, колбасу ел. Я же больше ничего не умел делать. Пришел мальчик после школы со средним образованием. Что ему доверят? Я был в бригаде слесарей, меня никуда, естественно, не допускали. Просто сказали, чтобы ходил, смотрел, учился. Полгода ходил и смотрел. Иногда давали какую-то работу, например разбирать старое оборудование. Никому не хочется этим заниматься, вот мне и говорили: «Иди, разбери». Но создавать ничего не создавал, ремонтировать что-то не допускали.
– Кто вас спас и вернул в футбол?
– Когда я еще играл в «Тимирязевце», у нас был тренер Борис Хабибыч Вахитов. Потом он стал работать в клубе «Красная Пресня» – фарм-клубе «Асмарала». В общем, он нас помнил и предложил мне и другим ребятам из выпуска попробовать пройти просмотр. Мы, естественно, согласились, но он сказал нам месяца два-три потренироваться – пауза после окончания школы-то была почти полгода, мы толком не играли. В итоге два месяца ездили из Бескудникова в Капотню, занимались с ним, возвращались в форму. А перед новым годом поехали на просмотр: в «Красной Пресне» проходил селекционный сбор. Нас, просмотровых, привезли целый автобус – человек тридцать. И мы должны быть играть двусторонку с основным составом. Начинают спрашивать, кто на какой позиции играет. Человек двадцать говорят, что они нападающие. А я-то тоже нападающий, впереди в основном играл за «Тимирязевец». В общем, набирают состав, целая война идет за место в атаке. Тут говорят: «Нужен левый полузащитник!» Я подумал, мол, какая разница, лучше уж выйти в полузащите, чем сидеть в запасе. Матч сыграли, из тридцати человек просмотровых на тренировку пригласили только меня одного.
– Чем вы им так понравились? Забили гол, как тогда «Алании», когда обыграли всю команду?
– Я забил хороший гол, сыграл красиво, нестандартно, нескольких человек обыграл. В общем, выстрелил в нужное время и в нужный момент. Месяц тренировался с «Красной Пресней», потом приехала основная команда «Асмарала». Нам организовали двухсторонку, Бесков меня в ней увидел и сказал: «Оставляем». После чего со мной подписали контракт. Так и оказался в «Асмарале».
Жест Андрея Аршавина можно применять даже на скамейке запасных. //Сергей Дроняев
Рваные кеды
– Почему за «Асмарал» вы дебютировали в рваных кедах?
– Это был первый чемпионат России, 1992 год. Мы играли последний тур против «Динамо», они, по-моему, тогда на что-то претендовали, третье место вроде заняли. А для «Асмарала» эта игра ничего не решала, меня и взяли молодого, в 18 лет. Мы играли в динамовском манеже, а у одного из игроков основного состава не было нужной обуви. То ли он забыл, то ли у него были только рваные кеды. В общем, попросил меня одолжить ему кеды, а мне он дал свои, рваные. Я же не думал, что выйду, а какая разница, в чем сидеть? Но в итоге во втором тайме вышел в этих убитых и рваных кедах. И думал не только об игре, а еще о том, чтобы эти кеды окончательно не порвались и мне было в чем доиграть матч.
– Чем запомнился Бесков?
– Он ко мне относился очень тепло, как к своему внуку или сыну. До сих пор в памяти стоит один эпизод. Это было уже в «Динамо», после «Асмарала». Мы проиграли какую-то игру, на следующий день ее разбирали. Бесков просит каждого назвать причину, почему так плохо сыграли. Подходит ко мне и говорит: «Саша, вот ты как думаешь, в чем дело, почему проиграли?» Я ему отвечаю: «Наверное, мы плохо настроились». Бесков был в жутком гневе: «Тебе 19 лет, а ты позволяешь себе говорить, что не настроился? Ты еще в футбол даже не поиграл, как ты можешь не настраиваться на соперника?» В общем, получил я тогда от него больше всех.
– Бескова легко было вывести из себя?
– Он не выносил, когда футболисты не справлялись с простыми вещами. Например, когда тебе никто не мешает, а ты отдаешь передачу некачественную, в коленку партнеру или вообще неточно. Ошибки в простых ситуациях его выводили из себя, он мог взорваться. У него в голове не укладывалось, как в простой ситуации можно отдать чужому или отдать своему так, чтобы ему пришлось бежать за мячом еще много метров.
– В «Асмарале» вместе с вами играл Сергей Семак. В молодости он был таким же серьезным и рассудительным?
– Он был самым младшим, но к нему тянулись все старшие. Все с ним находили общий язык. Несмотря на то что он окончил школу с золотой медалью, что вообще человек очень умный и образованный, он всегда вел себя максимально просто. Никогда не строил из себя ничего, не умничал. Наверное, поэтому люди и тянулись. Бесков бы наверняка взял его в «Динамо», если бы ЦСКА раньше не подсуетилось.
Дмитрий Сычев не успевает за Александром Точилиным. //Сергей Дроняев
Продайте меня
– В одном из интервью вы признались, что в 1995 году больше радовались не выигранному Кубку России, а тому, что не пришлось бить решающий пенальти.
– Если бы я тогда пошел бить, наверное, этот Кубок России «Динамо» могло и не выиграть. Хорошо, что более опытные партнеры справились и без моего удара. Я вообще никогда не бил пенальти, а в официальной игре один раз, по-моему, только пробил – тоже на какой-то стадии Кубка команде что-то типа «Мосэнерго». Это было так давно, на старом стадионе «Локомотив» еще.
– В следующем году «Динамо» возглавил Георгий Ярцев. Его часто захлестывали эмоции?
– Ярцев – тонкий психолог. Однажды у нас была игра с «Балтикой», мы шли внизу, матч был за шесть очков. Ярцев знал, что команда волнуется, зашел в раздевалку, назвал состав. Мы смотрим на него, ждем дальнейших установок. А Ярцев ничем нас не грузит, просто говорит: «Что вы смотрите на меня? Идите и выигрывайте эту игру». В итоге вышли и легко выиграли – 2:0. Вообще Ярцев за все всегда очень переживает, принимает любое поражение, любую неудачу близко к сердцу. Вот Романцев все это в себе держит, а Ярцев, он как Газзаев, у него все на лице написано.
– Мне всегда казалось, что Ярцев и Газзаев – две противоположности.
– Они противоположности в философии футбола. Ярцев – это спартаковский стиль, Газзаев – это все-таки что-то другое. Но по восприятию футбола они очень похожи. Оба могут взорваться, но все прекрасно знают, что они быстро отойдут. Это Романцев все держит в себе, может долго молчать, только спустя какое-то время что-то сказать.
– Газзаев дважды приходил в «Динамо». В первый раз на сборе у него восемь человек повредили мениски, во второй раз пятеро – паховые кольца. Что вы там такое тренировали?
– Тренировки были очень приличные. Валерий Георгич – один из первых, кто взял в штат специального тренера по легкой атлетике. На первом сборе мы даже мяча не видели, закладывали функциональный фундамент. Нам купили грузы, с этими грузами – килограмм пять точно на нас вешали – мы бегали в горку и с горки. Многие справлялись с трудом. Например, Герман Кутарба бежал и кричал, чтобы его продали, чтобы отпустили туда, где не будет таких нагрузок. Газзаев нас готовил, как спецназ. На этой базе после ухода Валерия Георгиевича я еще два года спокойно держался.
– Самая памятная беседа с Газзаевым?
– К Валерию Георгиевичу всегда можно прийти, попросить совета, спросить, что делать, если что-то не получается. У меня был как-то момент, когда мог уехать в Турцию, в «Газиантепспор». Газзаев озвучил мне этот вариант, говорил, что, если хочу уехать, надо ехать.
– Сколько раз вы могли уйти из «Динамо»?
– Три раза. Сначала был этот вариант с Турцией, потом мог уйти в «Зенит» в конце 1999 года. Был выбор, но решил остаться в Москве. Я тогда женился, у меня родился ребенок, менять город не хотелось, все-таки всю жизнь прожил здесь. Через несколько лет почти перешел в «Терек». Гжебик меня выставил на трансфер, но руководство не отпускало. В итоге летом после моего одного интервью Гжебик сказал: «Либо он, либо я». Тогда мне дали добро перейти в «Терек», команда еще выиграла Кубок России, была на подъеме. Я туда уехал на две недели, потренировался, но «Динамо» почему-то не подтверждало трансфер. А как только убрали Гжебика, меня сразу же вернули обратно.
Празднование бронзовых медалей в 2008 году. //Сергей Дроняев
Деспот
– Что у вас случилось с Гжебиком?
– Он как специалист, как теоретик говорил очень много правильных вещей. Единственная его проблема – это самомнение. Он говорил, что ему все равно, кого тренировать, он с любыми футболистами добьется результата. Вот это свое «я» он и начал демонстрировать в команде, Гжебик всегда ставил себя выше футболистов. Понятно, что он тренер и что должна быть какая-то субординация, но не настолько же. Когда он разбирал теорию и доходил до ошибки какого-то футболиста, то раздражался, мог взять фишку с доски и кинуть ею в него. Или сидит перед ним Андрей Канчельскис – Гжебик давай ему говорить, что ты не туда бежишь, не туда отдаешь, всему тебя не так учили, ты вообще никто. Человек играл в лучших клубах мира, с лучшими тренерами, а он ему рассказывает. Стоп, Гжебик, это ты кто такой? Мы тебя знать не знали, пока ты сюда не приехал. Чтобы рассказывать и орать, ты докажи, что ты действительно что-то можешь. Может, еще что-то было с ним, но мы вместе толком не поработали. Неделю в Москве в манеже с ним потренировался, потом еще пять дней на сборе в Германии, откуда меня домой отправили.
– Так что же вы такое сделали-то?
– Да ничего не произошло. Он подошел и сказал: «Как к футболисту я не имею к тебе претензий. Но ты так влияешь на команду, что она тебя боится». Будто я там главный деспот, всех бью и всех гоняю. В общем, Гжебик всех перессорил и со всеми переругался и оставил в команде нехороший микроклимат.
– Настолько нехороший, что Виктор Бондаренко после мог общаться с игроками только с помощью рупора?
– На самом деле очень обидно, что Бондаренко в нашей стране ассоциируется только с рупором. К примеру, в Африке, где он много работал, его ценят, он считается уважаемым специалистом. В России же он недооценен. Просто попал он в «Динамо» не в лучший момент, когда после Гжебика корабль шел на дно. Спасти его Бондаренко не смог, вот и помнят только рупор. Да, были смешные моменты. Например, когда он во время двусторонки в рупор говорит Менди, чтобы тот вел мяч один. А когда Паскаль за забор куда-то мяч зафигачил, Бондаренко ему снова в рупор: «Менди, за мячом идешь ты!» К сожалению, помним мы в основном эти моменты. Но были бы другие обстоятельства, дали бы ему больше времени – он показал себя по-другому.
– Но дальше себя показывали португальцы.
– Мне кажется, истоки конфликтов лежат в других плоскостях. Они были созданы искусственно. И дело тут не только в том, что португальцы с нами не нашли общего языка. Ведь сначала-то было все нормально, конфликты пошли позже. Все прекрасно знают, что Федорычев взялся за «Динамо», чтобы получить Петровский парк. Но я так понимаю, когда стало понятно, что кроме футбольного клуба, он ничего не получит, он решил создать какой-то ажиотаж вокруг команды, привлечь внимание. Но это только мои догадки, поскольку в первое время все было нормально. Тот же Коштинья несколько раз приглашал команду в ресторан, чтобы не было никаких разделений.
– Вот как.
– Никаких предпосылок для конфликтов не было. Что случилось потом, не знает никто. Может, причины футбольные, из-за того что результат не пошел сразу. Может, причины искусственные, о чем я уже сказал. Потому что сначала не было никаких проблем. Взять хотя бы Сейтаридиса. Он был рад общаться со всеми, быстрее всех легионеров учил русский язык. Мы были очень удивлены, когда он сразу начал произносить русские слова. Даже когда начались эти все разборки, Сейтаридис держался в стороне. Он вроде и с португальцами, а вроде и нейтралитет соблюдает.
– Если Коштинья, Манише и Сейтаридис были настроены так позитивно, почему они не заиграли в России?
– Они приехали сюда за деньгами, по контракту положенное тренировались, и все. Играть в России у них особого желания, видимо, не было. К тому же им обещали тут одно, а увидели они другое. Нашу базу в Новогорске закрыли на ремонт, жили на олимпийской. Приезжают люди из Европы, их селят в корпуса без кондиционеров – летом жара. Окно открываешь, налетают комары. Условия проживания – не лучшие. Им обещают, что вот-вот будет по-другому, по-другому не происходит, желание пропадает. Может, поэтому их и потянуло обратно. Но здесь контракт, надо оставаться. Хорошо, мы тут будем, но рвать задницу? Ради чего? Так и рассуждали, наверное.
После тяжелой игры за «Динамо». //Сергей Дроняев
«Коуч, крейзи, стоп!»
– Какими были первые легионеры вроде Лаки Изибора?
– Лаки Изибор был самым первым из дальних легионеров, диковинка для всех. Пел на своем языке и танцевал в душе, в свой национальный праздник мог приехать в необычной одежде африканской.
– Эпизод, когда над Лаки Изибором смеялась вся команда?
– Он был крупный, очень атлетичный. Были проблемы с техникой, но казалось, что он может бегать 24 часа в сутки. Но как-то на тренировке играли в квадрат пять на пять, еще при Адамасе Соломоновиче (Голодце, многолетнем тренере «Динамо». – Ред). Так вот Лаки бегал в квадрате тридцать минут, не выдержал, упал на поле и закричал: «Коуч, крейзи, стоп!»
– Паскаля Менди как-то избили хулиганы. Кто-нибудь из других легионеров вляпывался в подобные истории?
– Насколько мне известно, только с Паскалем такое было. Другие наши легионеры никуда не высовывались, нанимали себе водителей, которые их возили везде. На тренировки и друг к другу в гости.
– Огнен Короман – главный шоумен в истории динамовских легионеров?
– Когда он пришел в «Динамо», таким не был. Но, видимо, известность на него подействовала, изменился статус, он сам изменился. Запомнилось другое. Огнен всегда любил возиться с мячом, обводить соперника, финтить. Так вот, когда мы играли основа против молодежи, он так от них получал. Он начинал их кружить, а они же доказывают, со всей страстью ему по ногам. Сначала он очень от этого страдал. Но терпел, не жаловался.
– На вашей странице в Википедии в графе «Прозвище» указано слово «Солнышко». Кто это придумал?
– Это болельщики, от них пошло! Тренеры разве что отмечали, что я рыжий, и говорили, что это хорошо. Особенно Бесков любил акцентировать внимание на этом. Он еще постоянно повторял: «Один рыжий должен быть в команде обязательно! Но два рыжих – это уже катастрофа!» Что ж, хочется верить, что мой цвет волос действительно где-то и кому-то приносил удачу.
Поделиться:
